значении восстановили. Значит, политическую лексику восстановили, слава богу. Обращение нормальное: господин, товарищ, ваша светлость. Сегодня будет праздник в храме Христа Спасителя, день рождения Патриарха, как мы будем обращаться? Ваше преосвященство! Значит, 20 лет тому назад мне бы сказали: «Ты что, с ума сошел, Жириновский? Ты что говоришь?». Пасха, церковь, свечка, нельзя, милиция, куда пошел. Это было 20 лет тому назад. А сегодня мы идем все, кланяемся, ваше преосвященство. Мы же остановились. Все понимают, что это не ругательство, не оскорбление. Это уже не монархисты, не антисоветская пропаганда. Можно сказать, что КПСС – это ум, честь и совесть нашей эпохи, а можно, что это преступная организация. Нас не хватают за это.

То есть мы хотели сказать, что все нужно разрешать. Нельзя запрещать. И тем более язык! Это же условно. Кто-то когда-то решил условно, что эти слова плохие. Но почему плохие? Никто не можем объяснить. Почему плохие слова? Я возвращаюсь к словам «шлюха» и «проститутка». Почему? Русское слово «проститутка». Почему его нельзя говорить?

Вот об этом идет речь. Давайте найдем какую-то позицию, где мы согласимся. Поэты, писатели, у них тоже произведения будут неинтересными, если там будет говориться: вы плохой человек. Другой напишет: а вы хорошая девушка, а мы празднуем какую-то годовщину, а у нас траурный какой-то случай. Все слова употребляются, которые в обиходе, везде. И, конечно, никто не говорит, что все слова всегда употреблять и везде. Как и манера поведения, как одежда. Вот сегодня я пришел в костюме, а дома я хожу в рваных бриджах. Я люблю их, рваные, старые мои бриджи. Если я в них приду сюда, вы скажите, что я с ума сошел.

Повторяю еще раз в заключение. Мы унижаем сами себя, когда мы употребляем иностранные слова. Это не показатель высокой культуры, это показатель бедности вашего родного языка. Значит, вы не можете найти в своем родном языке слово, которое могло бы это означать. Пусть президентами все называют, а у нас он правитель, как царь правил нами, как КПСС правила. Президент – американское слово. Не лежит душа. В Америке президент, в России президент. Зачем это нужно? Премьер-министр! По-русски назовите – первый министр. Всем понятно, что первый среди министров. Нет, премьер-министр страны. Ради бога, есть иностранные слова, но нельзя отказываться от своего языка. Стыдно должно быть, когда ты не употребляешь русские слова. Но сегодня все наоборот, сегодня стыдятся русского, родного языка, но с удовольствием употребляют все иностранные слова. И вот с этим мы должны каким-то образом бороться.

Согласен, есть бытовая лексика, есть политическая лексика, спортивная. Там, где есть нормальные русские слова, их надо употреблять. И постепенно, в течение, может быть, 50–100 лет мы должны полностью язык реабилитировать, чтобы люди все слова считали нормальными, чтобы ни у кого это не вызывало отрицательных эмоций. Это тот язык, который мы все употребляем. И это имеет также политическое значение, потому что из-за этого шли и войны, и революции. Вспомним, отдельно царь со свитой в Петербурге, и отдельно огромная, темная, нищая страна. Вот царя и не стало. А дальше КПСС. Отдельно Москва, райкомы, горкомы, закрытые дачи, спецраспределители, и отдельно народ. И не стало Советского Союза.

Теперь «демократы». Они отдельно сидят в Нью-Йорке, в Германии, где угодно, 15 миллионов обогатившихся, а 90 процентов стали нищими. И у них разный язык, разное понимание. Это не случайные вещи. Нельзя считать, что язык вне политики. Как раз в нем заложена политика: о ком и о чем как говорить. Говорят «демократия», но власть народу не принадлежит.

Фальсификация выборов, т. е. обман на выборах. Назвали чужим словом – фальсификация. Обсчитали вас. В магазине вас обвесили. Обвес, обсчет. И здесь то же самое. И люди вас не понимают. Тут и коррупция, и фальсификация. Кто, о чем, почему, как?

Милиционер у нас. Скоро слово «полиция» введем. Нерусские слова. Не нашли мы русских слов, хотя у нас были русские слова хорошие, например, опричники, все это можно было брать. «Околоточный», не понравилось, сделали – участковый, оперуполномоченный. Сейчас вообще по-другому назвали, не помню, как назвали сейчас. Уже не участковый – уполномоченный. Туда и сюда бегают, меняют названия. А это все дорого, это огромные деньги. Мы каждый раз новые термины вводим, переписываем бланки, меняем названия. Это все приводит к экономическим потерям. Ни одна страна в мире такого не делает. Мы тратим деньги иной раз впустую, запрещая родной язык.

Поэтому аналогичные «круглые столы», я думаю, в последующем мы сможем раз в год проводить в этом зале, постараться сделать язык нормальным и прекратить разделять себя и по языку еще на отдельные части общества. Язык один. Поэтому тот, кто считает себя русским и родной язык русским, постепенно мы должны снять все запреты и употреблять наши исконные слова.

На это нужно время. Советская лексика с трудом ушла за 15 лет, но еще многие говорят советскими словами. Даже появилось слово «совок». Откуда взялось это слово? Я много лет не понимал, причем здесь слово «совок»? Оказывается, этим словом называли тех, кто является сторонником советской власти. Вот они, тупые все. А термин новый. Время пройдет, и никто не будет понимать, слово «совок» уйдет, оно мертвое, потому что оно означало краткий период: совки, совдепия. Уже нет Советов депутатов трудящихся, постепенно слова возникли, но они уже ушли. То есть время ушло, пусть и слова уходят.

Но, с другой стороны, есть запрещенный русский язык, который не должен быть запрещенным, потому что никто не смог это определить. И нет этого органа власти, который бы запретил, но морально мы давим на наше население. Почему мы считаем одних людьми с низкой культурой, а вот других, красиво говорящих, как бы считаем, что это люди высокой культуры. Единение народа должно быть и в языке. В собственности мы должны быть все собственниками, свет должен быть для всех, питание должно быть для всех, тепло должно быть для всех и язык должен быть единый для всех. Наш родной, великий, могучий русский язык!

Печатается по брошюре «Наш родной русский язык». М., 2003